и резать плоть насквозь. Самураи саранчи и их подмастерья кузнечики.

Патрулируя леса в летние дни, самураи часто видят людей собирающих на их территории землянику и бруснику, от чего те приходят в ярость — продукты нужны и им, чтобы выжить и прокормить своих детей, и тех животных, что не могут охотиться, как эти монстры. Одним резким ударом, перепрыгивая с одного стебелька на другую, саранча взмахом меча разрубала горло до вены и пряталась в траве выжидая ещё одного удобного случая, чтобы полностью закончить дело с непрошеным гостем. Человек хватался за горло и чесался, и в моменте, когда человек тянулся к ягоде, саранча снова прыгала и ударяла по тому же месту во второй раз и наконец добиралась до артерии. Человек сжимал горло и убегал, что-то искал в бардачке своего автомобиля, после чего терял сознание и умирал. Струя крови била во все стороны, окрашивая лобовое стекло, кресла, и пол в цвет клубничного морса.

Найдя своего соплеменника, люди мотали головой удивляясь мастерству убийцы.

— Так ровно и без лишних движений, видно убийца знает что делать и не впервой!

Саранча подбиралась ближе, слушала их, щелкала жвалами и скрывалась в густой травяной роще довольная проделанной работой и похвалой в её сторону.

Вечером при свете светлячков заселившихся в дереве, наступала время отдыха. Сидя в дупле кафе и принимая сладкий нектар выдоенный из тлей и гусениц муравьями, продающие одну бутылку за один маленький мешочек сахара, саранча хвасталась, как смогла уложить врага покусившегося на их общую территорию. Моль кивала головой и икала выпивая земляничную брагу из свёрнутой листика в виде рога, затем просила добавки. Крохотная муха подбегала к ней и выплёвывала изо рта брагу в посуду моли и убегала на улицу, чтобы дополнить желудок новой порцией браги под дубом. Саранча сидела широко раскрыв ноги во все стороны, словно это она здесь была королевой и все должны были её уважать за проделанную работу. Никто не выходил против неё, даже пауки-ниндзя затаившиеся на потолке выжидая удобного случая напасть и высосать все внутренности у небдительных граждан. Взгляды пауков устремлялись лишь на стол за которым сидела саранча, их паучьи лапки начинали трястись и они закрывали все восемь глаз. Их ножки были сделаны из лап пауков, и в центре каждого были дочиста выскребенные глазницы их сородичей в которые посыпали маковые зёрна и утоляли голод посетители. Понятно было хищникам, что когда саранча гостила в кафе об какой-либо охоте и речи быть не могло. А слушая рассказы об убийстве столь огромного существа заставляла сердце пауков биться в страхе в их крошечном тельце; множество родных погибло от рук этих монстров, детей у которых даже не началась полноценная жизнь и они только вылупились из своих кладок. Саранчу уважали все без исключения. Лишь немногие дебоширы со сколотыми панцирями могли выйти против неё и заявить об их ничтожестве. Одного удара не обнажённой катаны хватало об лапу насекомого, чтобы отломить её. Жук падал и уползал прочь из кафе и больше не приходил пока не отрастала лапа. Мало кому удавалось выжить с отсутствующей лапой из-за невозможности вскарабкаться в важные норы, зацепиться за стебельки, за листики — многих забирали птицы, и те исчезали навсегда. Стоило ли пауку нападать на самурая, конечно нет, и речи об этом идти не могло — страх управлял разумом многих, инстинкт самосохранения была частью души насекомых.

Моль сползала на пол и засыпала. Два огромных жука-носорога выползали из щели на стене и хватали её и тащили на самый верх дуба, укладывали в широкий листик, сверху укрывали другим и уходили, дёргая за собой верёвку из паутины со светлячком. Наступала ночь, ветер рьяно завывал над крышей кафе, похолодало, а на утро ожидалось выпадение росы, чтобы умыться перед новым днём и принять охлаждающую ванну в углублении в коре дерева и на стволах. Между тем ночная жизнь только начиналась, просыпались совы, грызуны и ящерицы не прочь полакомиться уснувшими насекомыми. Засохшие от аномально жаркой погоды листья шебуршали под дубом, и явно кто-то пытался взобраться наверх, на свет светлячков, чтобы застать всех врасплох и съесть, но саранча стояла на стороже и при каждой опасности выпрыгивала из дупла и нападала на врага.

Дикие писки крыс пронзали немалую часть леса близь кафе на дереве. Увидев отрубленные головы соратников, ящерицы в страхе быть убитыми отбрасывали хвосты и убегали, рыли себе яму, чтобы спрятаться от пьяного, ненасытного самурая жаждущего убивать и кромсать. А те, что не смогли убежать бездыханно смотрели на саранчу в кимоно с катаны которого капала кровь и их слёзы застывали на их глазах каплею прозрачного изумруда. Самурай разделывал добычу на части и рабочие муравьи затаскивали тех на верх, и готовили из них вкуснейшие блюда для насекомых.

День за днём, ночь за ночью происходили убийства вокруг этой рощи, что вскоре животные начали обходить те места стороной, однако, по лесу бродили и другие самураи, но не столь опасные, как эта — потому они не представляли никакой опасности для млекопитающих. Эта же возлюбила кафе, где её кормили бесплатно и не просили ничего взамен, ещё бы они просили, когда саранча сама добывает еду и дарит их всем насекомым.

Утром, когда солнце едва ли показало свои слипшиеся глаза за горизонтом, вытирая ручками века, чтобы метеориты опали с ресниц утяжеляющие их, в кафе запрыгнула израненная бабочка, прося спасти её яйца с детьми от стрекозы. Саранча села на бабочку, откусив напоследок зажаренные пальцы ящерицы, и они полетели. Долетев, саранча спрыгнула на листья, обнажила катаны и принялась выискивать врага, пристально оглядывая всю местность, как вдруг… Стрекоза влетела в него и схватив подняла вверх над лесом. В мандибулах три яйца бабочки, твёрдый хитиновый панцирь, и мощные лапы. Саранча не стала мешкать, подбросив меч с зажатой лапы на свободную, она одним ударом катаны разрубила голову стрекозы. Челюсти не разжались, тело ещё некоторое время летело вместе с саранчей в воздухе, затем ударившись об лист, упало вниз. Голова подхваченная ветром медленно парила, и вот-вот ударившись об землю могла бы убить деток, пока саранча не прыгнула за ними распустив крылья и не схватила, оттолкнувшись от травы. Молниеносно,